В.В. Тихонов "Битва на Калке в общественной мысли XIII – XV вв."

   В русской истории есть немало событий, которые являются своеобразными «местами памяти», поскольку на их основе строится историческое самосознание социума. Под влиянием социальных и политических изменений образы исторических событий подвергаются трансформации, нередко радикальной. Эволюция представлений о тех или иных исторических фактах является фундаментальной закономерностью развития общественной идеологии.
    В русской истории монголо-татарское нашествие, несомненно, оставило не только глубокий след, но и превратилось в объект перманентной рефлексии отечественной исторической и общественной мысли. Как правило, в наше время основное внимание уделяется походу Батыя, а затем и борьбе за независимость от Орды. При этом в тень отходит такое событие, как битва на Калке. Между тем, современники именно сражению на Калке уделяли нередко больше внимания, нежели последующим столкновениям с монголо-татарскими войсками. Подобное наблюдение ставит естественный вопрос: что же увидели средневековые книжники в этом, казалось бы, происшествии локального характера?
Для проведения исследования, необходим источниковедческий анализ. Для изучения первоначального впечатления привлечены наиболее ранние тексты, отражающие сражение. Так замечено, что начальные части Новгородской I летописи (далее НIЛ) и Лаврентьевского свода совпадают. На основе этого А.А. Шахматов предполагал, что они имели общий источник – Полихрон начала XIV в. [1] Д.С. Лихачёв считал, что заимствованный рассказ был составлен в Рязани [2]. Как бы то ни было, всеми исследователя отмечалась то, что НIЛ лучше сохранила первоначальный текст и «мы имеем наиболее полную и точную передачу впечатлений южнорусского летописца, работавшего между 1223 и 1228 гг.» [3] Кроме того, относительно недавно было высказано достаточно аргументированное предположение, что текст НIЛ первичен по отношению к тексту Лаврентьевской [4], поэтому с этого источника и следует начинать исследование. Считается, что текст создан до Батырева нашествия.
    С первых же строк летописец для объяснения появления татар применяет традиционную формулу «наказания за грехи»: «по грехом нашимъ, придоша языци незнаемы, их же добре никто же не весть, кто суть и отколе изидоша, и что языкъ ихъ, и которого племени суть, и что вера ихъ» [5] . Фрагмент отражает явное замешательство не только летописца, но и всего общества, в котором появились различные версии объяснения с кем столкнулись русские: « а зовутъ я Татары, а инии глаголють Таурмены, а другие Печенези». В таком разброде мнений книжник использовал логичный для средневековья метод познания – обращение к авторитету, в данном случае таковым становится Мефодий Патарский: «инии же глаголють, яко се суть, о них же Мефодий Патомский епископ свидетельствует, яко си суть ишли ис пустыня Етривская, суще межи въстоком и севером. Тако бо Мефодий глаголеть, яко скончанию времениявитися темъ, яже загна Гедеонъ, и попленять всю землю отъ востока до Ефрата и отъ Тигра до Поньскаго моря, кроме Ефиопии» [6]. «Откровение Мефодия Патарского» (настоящее название «Слово святого отца нашего Мефодия Таганьского о последних временах», принадлежит перу неизвестного автора, но в Средние века приписывалось византийскому епископу Мефодию) имело широкое хождение на Руси с начала XII столетия и нашло отражение в Повести временных лет. Принадлежа к актуальному для эпохи жанру эсхатологических сочинений, «Откровение» служило ориентиром в мире, который, по мнению христиан, двигался к своему логическому завершению – Страшному суду.